Симферополь – В суде Армянска слушается одно из резонансных уголовных дел, связанных с событиями 3 мая 2014 года. В тот день несколько тысяч крымских татар отправились на север Крыма, чтобы встретиться с лидером народа Мустафой Джемилевым, которому Россия запретила въезд на полуостров. В результате стычек с российскими силовиками на контрольно-пропускном пункте несколько человек позже были задержаны либо оштрафованы на большие суммы.
Один из тех, кто оказался на скамье подсудимых, – 53-летний Таир Смедляев из села Первомайское Кировского района. Следствие обвиняет брата главы Центральной избирательной комиссии Курултая Заира Смедляева «в применении насилия в отношении представителя власти» (ч. 1, ст. 318 Уголовного кодекса России). В октябре прошлого года Таира Смедляева задержали и поместили в СИЗО Симферополя, избрав ему меру пресечения в виде содержания под стражей. Спустя почти два месяца его освободили под поручительство советника полномочного представителя президента России в Крыму Эскендера Билялова под подписку о невыезде.
Перед очередным заседанием Армянского горсуда, которое запланировано на 22 сентября, Крым.Реалии встретились с Таиром Смедляевым, чтобы выяснить его мнение о событиях годовой давности, признает ли он свою вину, жалеет ли о случившемся и к какому решению суда готов.
– Когда вы отправлялись на встречу 3 мая, предполагали, что будут такие последствия?
– В тот день я ехал к родственникам в Красноперекопск. По дороге увидел, что собираются люди, решил у них поинтересоваться, по какому поводу они здесь стоят. Как оказалось, все собирались на встречу с Мустафой Джемилевым на Армянскому валу. Хотя на тот момент границы не было. Я принял решение тоже поехать. Все проходило нормально, никто не препятствовал. Но в какой-то момент начались провокации. Произошел конфликт между участниками встречи и людьми в форме. Меня обвинили в применении силы. Прошло несколько месяцев. Как-то в октябре мы поехали со старшим сыном Изетом и младшим Айдером в магазин за запчастями. Нас догнали сотрудники ДПС, начали спрашивать страховку. Повернулся, а сына уже не было в салоне. Меня тоже начали вытягивать из автомобиля. Люди, которые применили силу, были без опознавательных знаков, не представились. Позже выяснилось, что это работники ФСБ. Меня повезли в Симферополь, в ИВС взяли отпечатки, неделю там провел, а потом перевели в СИЗО.
– Как относились к вам в изоляторе?
– Сильного давления не было, но не понравилось, что у них утром и вечером всегда были проверки: приходилось полностью раздеваться, все вещи досматривали. А кто туда что занесет?
– Вы не жалеете о том, что поехали в тот день встречать Мустафу Джемилева?
В этой жизни ни о чем жалеть не надо. Если это направлено на благо нашего народа, наших детей, дальнейшей жизни в Крыму, не надо жалеть
– В этой жизни ни о чем жалеть не надо. Если это направлено на благо нашего народа, наших детей, дальнейшей жизни в Крыму, не надо жалеть. Если бы мне предложили поехать на эту встречу сейчас, я бы поехал, никаких разговоров. Мустафа Джемилев – наш лидер, как не поехать к нему на встречу? Так должен поступить каждый крымский татарин. А что произошло, то произошло.
– Вы провели в СИЗО почти два месяца. Кто вас поддерживал в это сложное время?
– В первый раз, когда меня привезли в Киевский райсуд Симферополя для избрания меры пресечения, заседание было закрытым. Конечно, родственники, близкие, знакомые пришли поддержать. Когда меня выводили, я спросил о младшем сыне Айдерчике, которому на тот момент было 4 года. Он был потрясен. Я начал переживать за него, потому что он в день моего задержания видел все своими глазами. У него по сегодняшний день боязнь к сотрудникам правоохранительных органов в форме и военным.
– Что больше всего запомнилось, пока вы находились там?
– Когда меня привезли в СИЗО, я везде здоровался на крымскотатарском: «Селям алейкум» (здравствуйте. – КР). Многие понимали и даже отвечали на крымскотатарском. Там же встретил соотечественника. Когда он ответил мне в камере: «Алейкум селям» – у меня был шок (смеется). В первой камере вместо 14 было 29 человек, потом перевели в другую, где вместо 6 было 9 человек. Заходя в камеру, у меня всегда спрашивали, какая статья. Старался много не говорить, но кому было интересно, отвечал. Сокамерники ко мне относились хорошо. По такой статье, как у меня, в колониях обычно уважают. Питались тем, что передавали близкие. Иногда брали хлеб, который давали через окошко в СИЗО.
– Как к вам относился персонал пенитенциарного учреждения?
– Сильно не зажимали. Хочу добавить, что одиноким я себя там не чувствовал, потому что родственники, друзья, соседи, товарищи – все поддерживали меня и морально, и материально. Это придавало силы и духа. Спасибо им большое.
– Вам известно, почему вас взял на поруки именно Эскендер Билялов?
– Не могу сказать. Мне самому тоже интересно. Хочу отметить и роль активиста, члена Контактной группы по правам человека Абдурешита Джеппарова в моем освобождении.
– Вас обвиняют в применении насилия против представителя власти. Вы признаете свою вину?
– Я себя виновным не считаю, потому что участников встречи спровоцировали неизвестные. Меня ударили в челюсть, есть свидетель, который подтвердит это. А кто против нас выступал? Вооруженные люди в камуфляжной форме, которые даже не представились.
– Вам приходилось видеться с потерпевшим после 3 мая?
– На суде он появлялся, но он ли это, я не знаю, 3 мая все были в масках.
– Чем вы занимались до событий 3 мая 2014 года? Откуда переехали в Крым? Как давно здесь живете?
– В Средней Азии мы жили в Ленинабадской области в Таджикистане. Там я работал в сервисном центре «ВАЗа». Жизнь шла своим чередом, но как-то, общаясь с родителями, заговорили о Крыме. Отец говорит: «Сынок, давай поедем на Родину, где похоронены наши дедушки и бабушки. Согласен? Давай поедем». Мы собрались и в конце 80-х переехали в Кировский район, присмотрели дом в селе Изобильное. Я остался здесь, купили дом, со временем приехала мама с братьями, устроился в совхоз, где проработал некоторое время. Обратил внимание на то, что местные жители в то время очень интересовались крымскотатарской культурой, обычаями, традициями. По возможности я им рассказывал об этом. Затем устроился на работу на СТО, там я проработал 2 года. После этого – 7 лет водителем в домостроительном предприятии №4. Сейчас состою на бирже труда, но у нас есть свое домашнее хозяйство: огород, держим коз. Немного ремонтирую автомобили – на это и живем.
– Расскажите о своей семье.
– Супруга Эльмира и трое детей: старший сын Изет – закончил техникум, но не может забрать диплом, потому что у него нет российского паспорта. Если он его получит, его призовут в армию. Этого мы опасаемся. Средний сын Эмиль, учится в школе, и младший Айдер. Хочу подчеркнуть, что когда я приехал домой после освобождения, младший сын два дня ко мне не подходил, не общался, он по-прежнему был в шоковом состоянии, боялся, вдруг меня снова задержат. Когда прошло определенное время, Айдерчик пришел в себя.
– А вы не опасаетесь, что отсутствие у старшего сына российского паспорта может стать причиной его выдворения из Крыма?
– Этого мы тоже опасаемся, но будем ждать до последнего.
– К какому решению суда вы готовы?
– Посмотрим, загадывать не хочу. Как говорится, война-план покажет (улыбается). А тем, кто оказался в похожей ситуации, хочу сказать: пусть не думают, что они остались в стороне или один на одни со своими проблемами. Соотечественники всегда их поддержат и помогут.
